| Познавательный@Блок A. K l e i m e n o v Главная / Познавательный Блок / Диалектический процесс взаимодействия между искусством и обществом Возникновение эстетического отношения к миру Отметим сразу, что далеко не все считают эстетическое неотъемлемой чертой искусства. Выше мы уже писали о точке зрения А. Столяра. Согласно ей искусство возникает в ходе развития изобразительной деятельности древнего человека в результате постепенного изменения характера выразительных элементов, степени обобщенности, все большего отхода от принципа натуроподобия.Ни о каком формировании эстетической основы искусства, об определяющей важности эстетического отношения к миру для зарождения художественного отражения не идет и речи. «Просто» на одном из этапов эволюции образа медведя он приобретает эстетический смысл... «Как? Почему?» — эти вопросы исследователь, возможно, перед собой и не ставил, на что он имел полное право. Но мысль о том, что искусство рождается вне эстетического отношения к миру, высказана А. Столяром довольно ясно. А. Спиркин рассматривает происхождение искусства в рамках эстетической формы сознания, но и у него художественный образ возник... раньше, чем сформировалось эстетическое отношение человека к действительности! М. Каган и В. Селиванов в рецензии на книгу «Утро искусства» даже критикуют автора А. П. Окладникова за преувеличение эстетического фактора возникновения искусства. Древние люди свои орудия труда (а точнее — охоты) украшали насечками, орнаментом, фигурками животных, лишь постепенно приобретшими эстетическую выразительность. Не редкость встретить утверждение, что и здесь художественно-образные черты существовали вначале без эстетического. Возможно ли такое на самом деле? Попытаемся разобраться. Все только что приведенные взгляды имеют одно бесспорное преимущество: они основаны на исторических свидетельствах. Действительно, вспомним факты, на которых мы подробно останавливались, знакомясь с эпохой верхнего палеолита. От примитивных насечек на копье или топоре человек переходит к более сложному образному изображению. Натуральный макет медведя постепенно заменяется скульптурой или барельефом. Из хаотических линий на скале со временем начинают «проклевываться» контуры бизонов или лосей. В неандертальских слоях пещеры Ля-Ферраси обнаружены «чашечные камни», строго упорядочение расположенные выемки на которых приводят некоторых исследователей к выводу о заключенном в них эстетическом смысле; еще раньше на стоянках синантропов находили большие разноцветные гальки, которые, очевидно, накапливались потому, что они нравились синантропу. Постепенно из этих туманных и неопределенных влечений рождается чувство красоты. Иначе говоря, по-видимому, налицо эволюция от необразного — к образному, из случайного — в осознанное, из неэстетического — в эстетическое. Но непоколебимость такой логики — кажущаяся, и то, что ее подтверждают материальными памятниками, таит в себе немалую опасность. Во-первых, исследователи формулируют свои теоретические допущения и делают выводы, основываясь лишь на отдельных, открытых ими или известных им звеньях единой эволюционной цепи, и кто поручится, что ими обнаружены все важнейшие звенья или что они «чужое» звено не вставляют в ряд со «своим»? Во-вторых, исследователи берут лишь те стороны процесса, которые получили материальное воплощение. Но можно ли сводить процесс к ним целиком, тем более в нашем случае, когда дело касается и сознания и чувств, не обязательно запечатленных в камне или кости? Даже у современного, высокоразвитого человека эстетическое отношение к миру оформляется материально далеко не всегда, даже можно сказать — чаще не материализуется, чем материализуется. Что касается первобытного человека, то сводить его эстетическое отношение лишь к материально воплощенному варианту нельзя по двум причинам: во-первых, потому, что индивидуальные эстетические переживания и эстетические отношения внутри человеческого коллектива, а также отношения к природе, животным и т. д. зачастую не материализовались из-за отсутствия надобности в этом и невозможности закреплять их проявления. Во-вторых, средства материализации были явно недостаточными для выражения всей полноты эстетических отношений, а в тех немногих случаях, когда это происходило, материально воплощали (об этом специально речь будет идти в дальнейшем) лишь часть передаваемого отношения. Иными словами, глубина и разнообразие эстетического отношения никогда не сводились и не могли быть сведены к его материальному субстрату. Все это дает нам право, пусть и в значительной степени гипотетически, говорить об эстетических отношениях в пределах более широких, чем это позволяют наличествующие археологические памятники.
©Disigned by Pacific 2000-2013 |
